Нагасаки

[~Хисока~]

Префектура расположена в Северо-Западном Кюсю. Граничит с префектурой Сага на востоке. Омывается водами моря Гэнкаи и Цусимского пролива на севере, моря Ариакэ на востоке, моря Амакуса на юге и Восточно-Китайского моря на западе. В префектуру входят четыре покрытых холмами полуострова (Кита Мацура, Ниси Соноги, Нагасаки и Симабара), много прибрежных островов, включая Цусима, Хирадосима, группы островов Гото и Ики. Климат в основном мягкий благодаря южному расположению и теплым океанским течениям.

Нагасаки - центральный портовый город в Японии, расположенный на западе острова Кюсю (на двух полуостровах - Нагасаки и Ниси Соноги), у залива Нагасаки. Основанный в 1579 году по совету иезуитов, с призванием стать центром христиан всей Японии, город вырос на месте рыбачьего посёлка.
Из-за близости к Азиатскому материку район Нагасаки с давних времен был одним из главных пунктов, через который осуществлялись контакты Японии с иностранными государствами. Частыми гостями этих мест стали многочисленные европейские миссионеры и купцы.

Сегодня Нагасаки - свободный по планировке город с многочисленными садами и парками. В нем ощущается дыхание прошлого, не препятствующее распространению современных течений и технологий.
Основные достопримечательности:
- синтоистское святилище Сува (16 в.)
- церковь Оура (16 в.)
- буддийские храмовые ансамбли Софукудзи и Кофукудзи (оба — 17 в.)
- мост Меганэбаси (1634)
- католическая церковь Ураками
- парк Мира со зданием Международного культурного центра (1955)
- национальный парк Goto Retto, в т.ч. Sezaki Маяк
- Huis ten Bosch
- горячий источник Ундзэн

@темы: Нагасаки

Comments

[Bradley_fox]

"В комнате тикали настенные часы, и в свете настольной лампы работал молодой человек" - такая картина стала обыденностью, с тех пор как юридическую фирму "Кагуригава" возглавил старшый сын бывшего владельца, господин Кадамура Кагами. Но сегодня все было ни как всегда: лампа была потушена, а монитор предусмотрительно отключен. Сам хозяин кабинета спал, склонив голову спинку кресла. И лишь тонкие тени, отбрасываемые кленами, растущими перед фассадом здания, ломаными линиями ложились на его лицо. Он устал сегодня больше обычно: прошла встреча с компаньонами отца. Была оглашена повестка дня - то была прелюдией к развернувшемуся спектаклю в конференц-зале. Члены совета перекидывались ехидными репликами, перебивали, в то время, как он пытался сделать представление своего проекта развития компании. Под конец, господин Кирикава, наплевав на все понятия приличия, начал вести разговор по мобильному. Кагами тогда, стиснув зубы от гнева, предложил ему оставить столь интересную беседу и выслушать последнюю новость. Он заключил сделку о предоставлении юридических услуг с французской компанией по поставке целлюлозы. Все крупные сделки, проводимые компанией, всегда выносились на обсуждение, поэтому его поступок стал своего рода бунтом. Не дожидаясь ответа, он, молча удалился из зала заседаний. На душе было легко и радостно: наконец-то он сумел плюнуть в лицо тем, кто свел в могилу его отца. Впрочем, усталость все равно настигла господина Кдамуру, и тот, не желая никуда идти, задремал в кресле.

[Лиар]

Когда разум ослабляет контроль, мысли юркими тенями просачиваются за пределы стройных стен логики, сбрасывают путы обусловленности, пробираются в сознании незаметно, осторожно, скрываясь за масками мнимой здравости. Стоит очнуться и обратить на них внимание – как вся бутафория разумности ошеломляет своей грубостью и абсурдностью. Но восстановив одну-две цепочки причинно-следственных связей, разум снова незаметно погружается во мрак, и поток теней закручивает сознание в безмолвном абсурдном танце. Когда разум засыпает, в потоке своих абсурдностей не различить одну чужую.
Ничего не изменилось в окружающей обстановке. Ничем не нарушив сонной атмосферы вечера, вклинившись в пространство между мерным тиканьем часов, в спящий разум господина Кадамуры юркнула чужая мысль. Метнулась среди несвязных обрывков размышлений, вспыхнула чуждым ярким образом посреди сна и растаяла, как капля яда всосалась в кровь. Через тело спящего покатилась волна странного чувства – его как будто кто-то ощупывал изнутри - местами вызывая непроизвольные сокращения мышц, местами просто щекоча под кожей, местами не оставляя никаких ощущений, кроме практически неосязаемых прикосновений чужой воли.

[Bradley_fox]

Он открыл глаза: вокруг была вся та же обыденная реальность. Или сон продолжался? Странное ощущение, словно либо видишь сон наяву или живешь во сне. Кодамура чувствовал себя скользящим по этой грани. Секунда, он зажмурился, пытаясь прогнать странный морок – впрочем, безрезультатно. Сочтя это последствием переутомления, он медленно, действую на автомате, сложил бумаги в портфель: особенности предстоящей сделки ему предстояло изучить дома. Погасить ночник, выключить компьютер – всего делов -, и вот он на пути к двери.
- Что за! – Кагами в изумлении отдернул обожженную ладонь от дверной ручки. Он острожно коснулся кончиками пальцев металл: холодная, как и должно, быть. Скорей всего, это была чья-то неудачная шутка и шутник скоро поплатиться. Неожиданно перед глазами возник образ генерального секретаря Таши , распятого на коференц -столе: пальцы проколоты стиплером, а из открытого рта торчит металлический стержень его, кагаминнго, пера «Паркер». Картина была насколько шокирующей, настолько и будоражащей. «Любого можно убить. Особенного того, кто считает себя в безопасности». Убить второго после его отца человека в компании не казалось, чем-то из ряда вон. «Что есть наша жизнь? Наш выбор – вот она. Хочешь взять компанию в свои руки – возьми. Хочешь забрать чужую жизнь – забери.» Кагами успел ухватиться за косяк – он едва успел отойти от кабинета -, когда почувствовал, что падает. «Я все еще сплю?»
- Кагами, - раздался чей-то голос совсем рядом. – Помни, ты коротаешь последние дни в этом кабинете. Я сделаю все, чтобы тебя отстранили от дел.
Конечно. Обладателем столь высокомерных интонаций в голосе был никто иной, как секретарь Таши.
Он, продолжая чувствовать реальность все также поверхностно, развернулся к секретарю.
- Давайте обсудим это не здесь.
- Нам не о чем говорить.
-Ошибаетесь. Есть о чем. Вы ведь хотите обсудить со мной сделку, а заодно и передачу пакета акций семьи Кодамура?
- С чего такая перемена? – старый тануки чувствовал подвох.
- У меня несколько иные интересы господин Таши.
- Как пожелаешь. Это точно не подождет до завтра?
- Нет. У вас нет пера?
- Я не ношу с собой канцелярию
- Не беспокойтесь. Я возьму свою...

[Лиар]

Кружка ароматно дымящегося кофе с глухим стуком опустилась на стол. Феликс сладко потянулся и блаженно развалился в кресле, взгромоздив на столешницу аккурат рядом с чашкой ещё и ноги, одна на другую. Лучше свежести затапливающих Нагасаки сумерек была только музыка освобождающейся души. Беззвучная и бессловесная, она продолжала звучать в мыслях даже сейчас, когда непосредственный контакт с сознанием амбициозного японского мальчика, пробуждающегося сейчас за десятки километров от его, Дассена, дома, уже прервался. Безудержная симфония свободы, безграничная сила во всем своем несдержанном стихийном великолепии. Человек, осознавший свою свободу и вернувший себе право выбирать, становится тем, кем и является изначально при рождении - творцом. Апофеоз. Мало, кому удается удержаться на этом Олимпе надолго. Но даже души, пробуждающиеся всего на мгновение, прежде чем со всей новообретенной высоты ухнуть в самые бездны, в момент своего апофеоза невообразимо прекрасны.
Повозившись в кресле и привычным жестом взлохматив седые волосы, француз подцепил со стола кружку и снова вернулся в развалившееся состояние. Он не откажет себе в удовольствии понаблюдать немного за разворачивающимся действием, прежде чем вернуться к прерванному делу этого вечера.

[Bradley_fox]

- Я не понимаю, почему именно сюда? У меня в кабинете находятся все необходимые реквизиты?
Дверь с мягким стуком захлопнулась за спиной вошедшего первым секретаря Таши. За весь путь Кодамура не обменялся с ним даже парой слов о предстоящей сделке. Лишь молча придержал его за локоть, когда он захотел свернуть в свой кабинет, чтобы захватить кейс с документами. Не очень хотелось, потом за ними возвращаться. Честно говоря, если бы не Кагами, он бы уже давно бы покинул бы это здание, навсегда, зарекшись засиживаться здесь допоздна. Он возвращался с архива, и уже был на лестнице, как, неожиданно, ощутил чье-то присуствие. Чуть было сил, он взметнулся вверх по лестнице, оставляя зияющий провал спуска в архив позади, словно отрываясь из пасти мифического чудовища. Слава всем богам, что этот папенькин сынок не видел, как он вздрогнул, заприметив его фигуру у стены, в полутемном коридоре.
Кодамура не испытывал даже тени страха: секретарю он казался продолжением этого ночного кошмара. И он даже не подозревал насколько близок к истине. Обычно мальчик его завораживал: быть столь хладнокровно – амбициозным в его годы – немалое достоинство для мужчины. А еще он был красив. Красив именно той утонченной красотой, которой отличались, по мнению, Таши, только члены благородных семей. Глядя на него, он не мог понять какие чувства его одолевают сильнее: похоть или зависть. Ведь даже проработав на семь Кодамура двадцать с лишним лет, он так и не смог стать равным. Поэтому после смерти главы семейства он увидел для себя шанс отыграться вдвойне: раздавить фамильную гордость и возможно подчинить себе мальчишку.
Он резко обернулся, когда его плеча коснулись тонкие пальцы юноши. Кагами не убрал руки, а лишь продолжил, слегка царапая ногтями, касаться тонкой коже на шее. Во всем: во взгляде, в опасно-чувственных движениях, было что-то завораживающее. Он легонько толкнул его по направлению к столу – секретарь послушно отступил. Затем пальцы сменились губами: Кагами, нежно скользил губами вдоль шеи, покрывая ее легкими поцелуями, затем, чуть прикусил «адамовое» яблоко.
- Рай окружен болью, Таши, - глухо раздался его голос в ушах Таши, когда он повел руку по линии бедра вверх, сминая ткань брюк. Секретарь не услышал тихий шелест ткани, когда юный Кодамура потянулся к карману, чтобы достать оттуда металлическое перо. –Рай окружен болью, - повторил он, прежде чем вогнать острие ему артерию.
Боль заглушила все. Но было слишком поздно, когда Кагами с блаженной улыбкой на лице начала наносить удары: в глаз, в щеку, снова удар по шее.
- и он ждет тебя, - прошептал, выдыхая в окровавленные губы, уже мертвеца, Кодамура.

[Лиар]

Он чуть не пролил кофе на халат, когда, не сдержав приступа веселья, от души расхохотался. Все таки это почти традиция. Получив свободу, сделать что-нибудь этакое, запретное и захватывающее, почувствовать вкус силы и власти, увериться, что не спишь, что действительно можешь получить все, что захочешь, правом одного только волеизъявления "Это мое". Так, прыгнувший со скалы, правом отказа от страха получивший всю полноту ощущений, вплоть до встречи с землей чувствует экстаз "Я лечу!" Кто целиком отдается этому экстазу, забывает о возможности действительно полететь, ему хватает падения. И здесь вся ирония и юмор - природа этого удовольствия такова уж. Ему невозможно не отдаваться без остатка. Раз за разом, ещё и ещё, пока разум не констатирует предсмертное "упс, земля".
Дассен помял между пальцами белую прядку, улыбаясь в пространство. Удивительно, ему вдруг захотелось встретиться с этим юным беспредельщиком не только ментально. Но не сейчас, не сейчас. Пламени нужно время, чтоб разгореться. Тогда он сможет не опасаться затушить его неосторожным движением.

[Bradley_fox]

Избавиться от тела было делом простым: охранника на посту сегодня не было. Иначе никаким другим образом совершенное в зале нельзя было осуществить, не попав на пленку видеокамеры. Свалив тело первого секретаря в багажник машины Кадомура устало потер плечо – как ни крути, а тот весел девяносто с половиной килограмм, а особого пристрастия таскать тяжести за Кагами не наблюдалось.
Он уже подъезжал к выезду из Нагасаки, когда раздался сильный удар грома и на землю шквалом полились потоки воды. Ливень ударил с такой силой, что дорога на расстоянии ближайших десяти метров стала просто непроглядной. Именно в тот момент, когда он коснулся кнопки включения дальнего света, ему удалось увидеть странный узор, браслетом обхвативший его запястье, но времени рассмотреть его толком не было – позади уже начали сигналить машины.
После этого он проехал еще порядком пути и скинул тело Таши в море, специально выбрав уединенное местечко, дикую местность, где не бывает людей: это был невысокий утес, где волны бились между зубьями скал. Место это было не в чести никак у местных, ни так у туристов.
Придя домой, он почти с порога начал раздеваться: скинул вымокшее до нитки пальто, развязал узел галстука. Покидав мокрые вещи в стирку, он поспешил облачиться в домашний халат и сделал себе чашку ароматного кофе с корицей. С ней он отправился в свой кабинет на протяжении недолго пути в который он размышлял о сегодняшнем дне и пришел к выводу, что даже не испытывает страха наказания.
Он не стал включать свет, и вместо того, чтобы направиться в уютное рабочее кресло, опустился на диван, стоявший невдалеке от письменного стола. Все было правильно, однако, что-то смущало, не давало покоя. Это не было чувство вины или страха, скорее уж, ощущение себя «грязным». Убивать своими руками было забавно, а говорить всякую чушь жертве – забавно вдвойне. Но действуя таким образом, он рано или поздно попадется, и что хуже – он пресытиться этим. Он еще раз взглянул на матово-черную поверхность узора на левом запястье. Хлопком в ладоши он включил свет, чтобы поточней изучить структуру рисунка. От основного кольца на запястье исходили четыре вытянутых треугольника с закругленными боковыми гранями: словно маленькую корону короля из детской сказки некто неведомый нацепил ему на руку. Каждый треугольник был разной длинны: один, истончаясь к вершине, едва качался острой линией локтя. Кодамура отметил для себя, что его странное прозрение и узор на его руке появились одновременно. Значит, логично было предположить стороннее вмешательство и, как следствие, выяснить, возможно, ли осуществлять через это на него влияние. Кто и зачем это сделал, Кагами выяснит попозже - сейчас его ждали дела. Нужно было обзвонить всех членов совета, чтобы собрать их на экстренное совещание. И не забыть связаться с представителем французов: тот прибывал уже следующим утром.

[Лиар]

Так, глава 1 вступления готова, можно почать и вторую.
Ливень хлынул внезапно, так, что искать укрытие в один момент стало не только поздно, но и бессмысленно. Конечно, бывший воспитанник бывшего, да отбывшего свое, Розенкройц мог бы при желании воспользоваться своим даром телепортации и избежать экспресс-промокания насквозь, но он только устроил руки в карманах плаща поудобнее и, притормозив, чтоб бросить усмешку темному низкому небу, двинулся через завесу дождя дальше. Ночной город нравился ему больше дневного, отчасти потому, что ночью было проще выполнять работу. Его новую работу. Сменив постоянных хозяев на непостоянных заказчиков, он так и не сменил своего "профиля". Сколько волка не корми... Натура всегда брала свое. А за последние пару недель натура распоясалась особо, один за другим подкидывая ему приступы безумия, справляться с которыми становилось все сложнее. И чутье, и заднее место сходились во мнении, что дело тут не в плачущей по нему смирительной рубашке, а в самом городе, ставшем вместилищем для чего-то кроваво-безумного за это время. И несомненно это могло бы стать достойным поводом для размышлений - если б не новый поступивший заказ. На выполнение которого наемник сейчас и хлюпал по разноцветным от света реклам и фар лужам.
Работай в мире закон справедливого воздаяния каждому по делам его - и ему бы не осталось ничего, кроме как заключить, что Жан Мартин, не такой уж приметный представитель не такой уж приметной французской компании, был очень непослушным и нехорошим мальчиком. И кроме того, что, факт, не слушался маму и без перерывов на сон и обед обижал слабых и обездоленных, так ещё умудрился основательно перейти дорогу весьма достойным и влиятельным людям. Потому что собственно сам акт убиения представлял самое гуманное из того, что надлежало последовательно сделать с нехорошим мальчиком согласно заказу. Список сих увлекательных операций, будучи оглашенным заказчиком, заставил даже видавшего виды наемника восхищенно присвистнуть и с живейшим интересом уточнить пару особо выдающихся пунктов.
Список, кстати, он взял с собой. Собственноручно написанный - разумеется, не чтоб застраховаться от возможного внезапного склероза. Исключительно чтоб будущая жертва смогла сама оценить всю продуманность и стройность процедуры своего отхода в мир иной. Благо, предстояло ей это в самом скором времени. Наемник бегло оглянулся, что-то оценивая, прохлюпал, не сбавляя ходу, ещё по паре луж, и, не завершив очередного шага, растворился в воздухе.